Год: 2011
Месяц: март
Номер: №36
С. Костриков после окончания училища 1904 г.
В церковно-приходской школе Сергей Костриков учился легко, с увлечением, закончил он её в 1897 году, а в 1901 году и городское училище.
Его способности были замечены. Юлия Константиновна Глушкова приютская воспитательница, а затем и другие стали ходатайствовать перед Уржумским благотворительным обществом отправить Сергея Кострикова на учёбу в г. Казань в казанское техническое училище. Председатель общества Польнер, взял на себя часть предстоящих расходов. В письме, отправленном с документами Сергея в Казань он писал: «Означенного Сергея Кострикова я обязуюсь одевать по установленной форме, снабжать всеми учебными пособиями и своевременно вносить установленную плату за право обучения.
Жительство он будет иметь в квартире моей родственницы, дочери чиновника, девицы Людмилы Густавовны Сундстрем».
Постояльцами на квартире Сундстрем были преимущественно дети уржумцев, гимназисты и гимназистки.
Гимназисты встретили Серёжу более чем сдержанно. Сергей понимал, что от холодного безразличия к нему гимназистов из состоятельных семей деваться некуда. Хотелось забрать свой плетёный сундучок и никогда не возвращаться на Нижне-Фёдоровскую улицу, никогда не переступать больше порога квартиры в глубине грязного двора. Но самовольно менять местожительство запрещалось. Оставалось запастись терпением. Все вечера Сергей проводил на кухне, где ему отвели угол. Там стоял покрытый белой бумагой стол с керосиновой лампой и строгой стопкой учебников, и тетрадей. Самозащитой от новых, пусть невольных, но вполне возможных обид служила его невозмутимая выдержка. Неизменно уравновешенный, он был предупредителен, подчёркнуто вежлив. Всегда говорил спасибо - этому научил приют. Подметив эту черту Сергея ребята дали ему прозвище - «Спасибо».
Сергей подружился с ровесником, гимназистом Владиславом Спасским, сыном уржумского врача.
Владя Спасский, пренебрегая шумными забавами, вечно возился с чертежами и моделями. Геометрические и технические чертежи паренька, по прозвищу «Спасибо», естественно, задели любопытство гимназиста. Он по долгу наблюдал, как этот «Спасибо», напевая, свободно выводит затейливые хитросплетения прямых и кривых линий
Оказалось, что «Спасибо» общителен, остроумен. В этом со временем убедились и гимназисты. А случайно узналось, что отметки у Сергея были хорошими и отличными.
Сергей втягивался в ученье с трудом, хотя никто не мешал заниматься, не отрывал от уроков. Причина была иная.
Среднее техническое образование в России только зарождалось. Казанское соединённое промышленное училище одним из первых начало выпускать механиков и образованных мастеров, машинистов.
Но основанное в 1897 году училище не имело достаточного опыта и чрезмерно загружало подростков. Восемь длинных уроков, правда, с двухчасовым обеденным перерывом. Многие не выдерживали перенапряжения. Покидали училище или пропускали занятия. Сергей, принятый в механико-техническое училище, поначалу тоже очень уставал, но о пропуске уроков не помышлял. Если в детстве он равнялся на приютскую воспитательницу и её сестру, то теперь примером ему служили преподаватели училища. А они, за некоторым исключением, были как на подбор.
Потомственный инженер Антон Александрович Радциг дома, за телескопом, терял счёт часам. Антону Александровичу прощали и жестковатость в отметках, потому, что он принадлежал ученикам больше, чем себе, чутко подмечал и поощрял их успехи. Его глубоко серьёзные уроки физики, сопровождаемые почти факирскими по занимательности опытами, запоминались на годы.
Начинающий математик Алексей Лаврентьевич Лаврентьев, будущей профессор Московского университета, был жизнерадостен и покладист. Привлекала подростков к Лаврентьеву и его любовь к спорту. Зимой он ходил на лыжах, летом пропадал на Волге, в парусной лодке, вместе с женой и сыном Михаилом, известным в будущем математиком, вице – президентом Академии наук СССР.
Запомнился ученикам и преподаватель механики Ипполит Ипполитович Брюно, отлично знавший свой предмет. На занятиях он был прост, рассудителен, не жалел для «механиков» ни сил, ни времени и при первой возможности седлал любимого конька - производственные экскурсии, которые проводил отменно.
Экскурсии были и коньком инженера Павла Ивановича Жакова. Преподавая устройство машин, он заведовал у «механиков» учебной частью и стоял к ним ближе своих коллег. Ученики сразу проникались к нему уважением Учился Сергей день ото дня лучше. Переводные экзамены сдал блестяще. Из сорока первокурсников семнадцать отсеялись или остались на второй год, а среди остальных самым примерным был Костриков.
Каникулы он провёл в Кукарке (сейчас город Советск) у Глушковых- сюда к матери и к сёстрам приехала и Юлия Константиновна. Едва Сергей вернулся в Казань, на торжественной линейке, посвящённой началу учебного года объявили: он Костриков единственный в своей группе, накануне удостоен награды первой степени. Вслед за этим губернская газета «Волжский вестник» назвала его, Кострикова, в числе восьми самых лучших из трёхсот питомцев промышленного училища.
Начали меняться и порядки в училище. Видя, как пагубна перегрузка учащихся и как им, детям мелких чиновников, ремесленников, крестьян, не хватает общего развития, преподаватели отважились на смелые нововведения. Уроки укоротили, удлинили перемены. Позади главного корпуса залили каток. Создали оркестр, хор и танцевальные кружки.
Коньки были Сергею не по карману, на танцы и оркестровые репетиции не тянуло, но в хоре он пел охотно. С удовольствием посещал и самодеятельные спектакли, литературные вечера с туманными картинками (прообраз кинематографа).
Осенью училищные развлечения померкли. В городском театре играла оперная труппа, гастролировавшая то в Казани, то в Саратове. Эту труппу, а заодно и драматическую, держал известный актёр, режиссёр Николай Иванович Собольщиков-Самарин. Оркестром руководил Вячеслав Иванович Сук, ставший вскоре главным дирижёром Большого театра в Москве. Сергей, пристрастившийся к искусству в «Аудитории» (самодеятельном театре уржумской интеллигенции), зачастил в городской театр, благо жил поблизости.
Всю стипендию Сергей отдавал квартирной хозяйке. Деньги, которые ему дали сестры Глушковы, закончились. Жить было не на что. Вместе с холодами пришёл голод. Сергей никому не жаловался. Лишь когда миновала мучительная зима, черкнул он, на шуточный лад, Анастасии Константиновне: « Ну, а что ежели касательно меня-то у меня по обыкновению: В груди гори-и-ит огонь желанья, в кармане денег ни гроша».
Но надо отдать должное преподавателям, всё-таки сумевшим хотя бы отчасти разобраться в Сергее, особенно руководителю «механиков» Жакову и училищному инспектору, кандидату естественных наук Алексею Савиновичу Широкову. Именно по его просьбе педагогический совет дал Сергею пособие. Невзгоды, донимавшие Сергея, теряли остроту, отступая перед зрелищем горя народного, по мере того как он узнавал Казань.
Уже побывав прежде на трамвайной электростанции, большой лесопильне и нескольких других предприятиях, Сергей поехал с экскурсией в Плетении, на завод Крестовниковых, поставлявший свечи и мыло в сотни городов страны .
Завод славился своей продукцией. Но то, что творилось в цехах, ужасало. Из котлов и чанов, где топилось сало, варилось мыло, нестерпимо разило злыми испарениями. Молодые и старые таскали восьмипудовые бадьи с мылом. Ничуть не меньше взрослых маялись мальчонки-котлочисты, измождённые в свои десять-двенадцать лет.
Увиденное, ошеломило Сергея, выплеснулось на страницы его письма к Анастасии Глушковой, крестником которой он себя называл.
« Да, наступает праздник. Великий праздник, но не для всех. Например, здесь есть завод Крестовникова (знаете, есть свечи Крестовникова), здесь рабочие работают день и ночь и круглый год без всяких праздников, а спросите вы их: зачем вы и в праздники работаете? Они вам ответят: если мы не поработаем хоть один день, то у нас стеарин и сало застывает, и нужно снова будет разогревать, на что понадобится рублей 50, а то и 100. Но, скажите, что стоит фабриканту или заводчику лишиться 100 рублей? Ведь ровно ничего не стоит. Да, как это подумаешь, так и скажешь: зачем это один блаженствует, ни черта не делает, а другой никакого отдыха не знает и живёт в страшной нужде…»
Сергею только что исполнилось 17 лет. Забывая о себе, он остро, встревожено воспринимал беды людские.
Приезжая в Уржум на каникулы, он знакомится с ссыльными. Среди них были рабочие, интеллигенция, студенты столичных университетов. В уржумской ссылке многие симпатизировали Мавромати-студенту из С.Петербурга, с ним Сергей познакомился через Саню Самарцева. Здесь юноши читают литературу передовых писателей, не всегда разрешённую цензурой.
Особенно поразила Сергея книга «Царь-голод» Алексея Николаевича Баха. На первой же странице он прочитал: «Одни работают до кровавого пота – другие ничего не делают; одни голодают и, как мухи, мрут от всяких болезней – другие живут в роскошных палатах и едят на серебре и золоте». Совсем недавно теми же мыслями он делился со своей учительницей Анастасией Глушковой.
Училище резко отличалось от других учебных заведений. Преподаватели его в большинстве своём были инженеры, люди менее подверженные рутине, чем, к примеру гимназические учителя.
Малинин и Макаров были знакомы домами со многими преподавателями училища. Чуждаясь политики, эти интеллигенты понимали, что назревают бурные события, и вовсе не ожесточились. В узком кругу преподавателей сочувствовали Радцигу, когда его младшего брата, Владимира, в 1902 году исключили из института, ни во что не ставя несомненную одарённость будущего инженера. Преподаватели дружили с руководителем «механиков» Жаковым, хотя знали, что его жена, Евдокия Александровна Ардашева, двоюродная сестра казнённого народовольца Александра Ильича Ульянова, старшего брата Владимира Ильича Ульянова-Ленина.
Неудивительно, что преподаватели в большинстве своём отнеслись к училищным «беспорядкам» не по-казённому.
Возникли же «беспорядки» после того, как 26 октября 1903 года в тюрьме умер студент Казанского университета Сергей Симонов. Он был арестован за связь с революционерами. Смерть Симонова взволновала передовую молодёжь. Похороны его превратились в демонстрацию, которая была разогнана полицией.
Настроения студентов передалось учащимся промышленного училища. Явные признаки его обнаружились 8 ноября в третьем классе у «механиков». Весь класс отказался писать сочинение. Надзиратель Макаров сообщил о случившемся начальству.
Почти неделя миновала, а о провинности «механиков» ни словом не обмолвились ни инспектор Малинин, ни директор Грузов.
В понедельник училище лихорадочно гудело, тревожась за троих опальных механиков, и возмущалось. А во вторник, после занятий, все классы поднялись в актовый зал. Потребовали директора. Инспектор Малинин успокоил учеников: опасаться за товарищей нечего, никто исключен не будет.
Отношения с преподавателями не ухудшились. Сергей, завершая учение, шёл по-прежнему первым в своём классе. Но прежним он не был. Выпускные экзамены Сергей сдал успешно. 31 мая 1904 года Сергею вручили аттестат с семью пятерками, в том числе пятёркой по поведению, и пятью четвёрками. После двух месячной выпускной практики Сергей уехал в Уржум.
Выпускники училища были нарасхват. Это была талантливая молодёжь.
Иные за несколько лет проходили путь до управляющего заводом. Работу можно было найти и в Казани, и в Уржуме, и в Вятке. Светлая голова, умелые руки - живи себе спокойно. Но Костриков выбирает иную судьбу.
Он уже не мыслит себя вне революционного движения, вне борьбы за счастье трудового народа.
Из фондов музея С.М.Кирова.
Комментарии ()